Рана памяти

22 марта 1943 года гитлеровские каратели дотла сожгли, вместе с жителями, небольшую белорусскую деревню Хатынь в Логойском районе. Впоследствии Хатынь стала символом трагедии, разразившейся над всей территорией Беларуси в годы Великой Отечественной войны.

Дорога под прицелом.

Огромную территорию в тылу немецкой армии занимали партизаны Борисовско-Бегомльской зоны, в которую входил довоенный Плещеницкий (сейчас Логойский) район, к которому относилась деревня Хатынь. Шоссейную дорогу Логойск – Плещеницы, проходившую в основном через лесные массивы, контролировали партизаны бригады «Дяди Васи», командовал которой майор Василий Воронянский. Из леса, близко примыкавшего к дороге, они часто устраивали нападения на автомашины из засад. Со стороны оккупантов шоссе находилось под охраной расквартированного в Плещеницах 118-го полицейского охранного батальона. К весне 1943 года обстановка в этом районе стала угрожающей. Росла численность партизан в отрядах и увеличивалось число боевых операций против гитлеровцев и их пособников. В партизанские зоны для сбора продуктов у населения гитлеровцы выезжали только большими силами. Оккупанты сосредоточились в двух крупных гарнизонах- Логойске и Плещеницах. В конце февраля 1943 года партизаны бригады «Дяди Васи», блокировали Плещеницы и предприняли попытку захватить городской поселок, но выполнить план до конца не удалось. Партизаны даже смогли перетянуть на свою сторону полицейских 118-го батальона, которые охраняли Горбатый мост. В отчете комсомольского центра Борисовской зоны сообщалось, что местные комсомольцы «…с 8 на 9 марта 1943 года по шоссейной дороге Плещеницы – Логойск порвали телефонную связь на 3 километра, кроме этого имея связь с охраной одного моста недалеко от Плещениц (Горбатый мост) вывели с моста охрану, сожгли мост и караульное помещение. Охрану моста в количестве 15 человек украинцев отправили в отряд Захарова…».

По пути в отряд по сообщению партизан один полицейский убежал и вернулся в Плещеницы. Организованное преследование ушедших к партизанам полицейских не дало результата. Партизаны постоянно держали дорогу между гарнизонами под прицелом. На патрулирование дороги на машинах из Плещениц выезжали полицейские в количестве около взвода.

День мучеников

Понедельник 22 марта 1943 года стал трагическим днем Хатыни. Так совпало, что тогда отмечался религиозный праздник Сорока мучеников, но мучеников в тот день оказалось значительно больше. Этот праздник, в народе называемый «Сороки», христиане ежегодно отмечают 22 марта в память о Сорока святых Севастийских мучениках- воинах римского легиона, которые погибли мученической смертью, но отказались принести жертву языческим богам и отречься от христианской веры. По преданию их подвергли истязаниям и уговорам, чтобы они отказались от веры. После того как стоявшие на сильном морозе на льду озера раздетые воины не замерзли и остались живы, им перебили голени и сожгли на костре. Хатынские мученики -невинные мирные жители- тоже были сожены в гигантском костре, в который превратился колхозный деревянный сарай. У них оказалась такая же трагическая судьба. Обычно в этот день дети катались на качелях, а хозяйки выпекали из теста жаворонков – это символизировало приход весеннего тепла и прилет птиц. Но не дождались теплых весенних дней жители Хатыни, фашистские каратели уготовили им жуткую участь.

     Сейчас уже все обстоятельства хатынской трагедии установлены по часам в хронологической последовательности. В Национальном архиве Беларуси имеются партизанские и немецкие трофейные документы за тот период времени, а также протоколы допросов из уголовных дел на осужденных в разные годы карателей. Есть также показания спасшихся жителей Хатыни, а также свидетелей из окрестных деревень. Из этих разных источников и вырисовывается полная картина этого нацистского преступления.

       21 марта в Хатынь пришли партизаны отряда «Мститель» и остались на ночлег по домам. Переночевав в деревне, утром партизаны пошли на задание: нужно было повредить телефонную связь и устроить в том месте засаду на немецкую ремонтную команду. Проводником партизан к месту засады на шоссе стал хатынский мальчик Саша Желобкович. Партизаны оборвали телефонные провода и сделали засаду около того места, где сегодня находится ресторан «Партизанский бор». Они выбрали для засады место на возвышенности, с которой удобно наблюдать и стрелять по машинам, проезжающим по шоссе.

А. Желобкович впоследствии вспоминал, что на шоссе пошла часть партизан, а другая группа, с которой он остался, находилась в резерве для прикрытия.

      В это же время, примерно около 9 часов утра, на шоссе пришли около пятидесяти крестьян из соседней деревни Козыри. В то роковое утро по домам в Козырях ходил староста и говорил, что немецкие власти приказали жителям выйти утром на расчистку леса вдоль дороги Логойск – Плещеницы у деревни Губа. Из каждого дома должны были пойти 2 – 3 человека, а кто не выполнит приказ - будет расстрелян. Поэтому козырские крестьяне взяли пилы и топоры и утром пошли на расчистку леса, так как боялись, что немцы будут ехать по дороге и проверять выход жителей на работу. Крестьяне там валили деревья, обрубали сучья, вырезали кустарники. Лесорубы находились примерно в полукилометре от засады в сторону деревни Губа.

    Тем временем на восстановление телефонной связи и охраны телефонистов из ремонтной команды из Плещениц на двух грузовых машинах выехали два взвода 1-й роты 118-го полицейского охранного батальона. Вместе с ними на легковой машине ехал в то утро командир роты хауптман (капитан) Ганс Вёльке. В Германии он был известен тем, что стал в 1936 году олимпийским чемпионом по толканию ядра. Гитлер был в восторге от этой победы, так как золотая медаль Вёльке стала для немцев доказательством превосходства арийской расы. Но с тех пор прошло много лет и вряд ли его прошлые заслуги повлияли на место службы в Плещеницах – это было не самое спокойное место в то время. Здесь Вёльке участвовал во многих карательных акциях против партизан и местного населения.

      По немецким документам полицейские в 9.30 выехали из Плещениц. Расстояние до засады было небольшое, вероятно они ехали медленно, проверяли связь и искали место диверсии. Перед Губой легковая машина поехала первой и оторвалась от грузовых. Проехав Губу, полицейские увидели работавших на валке леса козырских крестьян. Затем проехав примерно полкилометра, легковая машина попала под сильный пулеметный и оружейный обстрел из леса с высотки – там находились партизаны в засаде.

Предположительно в засаде было около взвода партизан с пулеметами. Они начали стрельбу из засады по легковой машине, в которой ехали капитан Вёльке, командир взвода Мелешко и пулеметчик Шнайдер. После первых выстрелов машина с разбитым стеклом съехала в кювет. Полицейские выскочили из машины, залегли за колесами и открыли ответный огонь по партизанам. Вёльке, раненный в кисть руки, побежал от машины по открытому месту, пытаясь вытащить пистолет из кобуры. В этот момент его и настигла партизанская пуля. Из подъехавших машин выскочили солдаты, залегли в кювет и начали стрелять по месту засады. Некоторое время продолжалась перестрелка, потом партизаны стали отходить в сторону Хатыни. Бой прекратился. Согласно немецкому донесению, кроме Вёльке, было убито еще трое полицейских и двое ранено. Бой, вероятно, происходил около 12 часов дня – так написано в дневнике боевых действий бригады «Дяди Васи».

   Из журнала боевых действий партизанского отряда «Мститель» с 1 января по 30 марта 1943 г.: «Находясь в засаде на шоссе Логойск—Плещеницы, 1 и 3 роты уничтожили одну легковую машину, убито 2 жандармских офицера, один командир Украинского батальона и три украинца, восемь украинцев и полицейских ранено. После отхода с места засады, роты расположились в дер. Хатынь Плещениц- кого. Ком-р 1 роты Морозов ком-р 3 роты Прочко с составом рот.

Копия верна:

Командир отряда «Мститель» ст. лейтенант Соколов

Комиссар отряда Политрук Кузнецов

Начальник штаба Лейтенант Еськов».

     После отхода партизан полицейские установили место засады, нашли там стреляные гильзы. Преследовать партизан они не стали. Погибших полицейских в грузовой машине повезли в Плещеницы. Труп Вёльке повезли в легковой машине. То, что машины оказались исправными, а в легковушке было разбито только лобовое стекло, еще раз подтверждает, что партизан в засаде было немного. В Плещеницы поехал командир взвода Василий Мелешко и там доложил о партизанской засаде и гибели Вёльке. Командир батальона Кёрнер сообщил об этом нападении в Логойск, в штаб особого батальона Дирлевангера и попросил поддержки. По тревоге были подняты 118 батальон и батальон Дирлевангера, оба эти подразделения поехали к месту нападения партизан. Прибывшими к месту убийства Вёльке полицейскими 118 –го батальона командовали майор Эрих Кёрнер и майор Константин Смовский. Туда же прибыли эсэсовцы Дирлевангера, но кто ими командовал в тот день до сих пор не установлено. Некоторые историки считают, что там находился начальник команды СД гауптштурмфюрер (капитан) СС Артур Вильке, но подтверждения этого в документах не нашлось. В начале марта он прибыл в Логойск из Минска и вместе с Дирлевангером принял участие во многих карательных операциях. Судя по имеющимся данным самого штурмбаннфюрера Дирлевангера тогда в Логойске не было. По одним данным он был в это время в Берлине на каком-то совещании, по другим- выезжал в Могилев по каким-то делам. Известно также, что часть батальона Дирлевангера была в тот день на акции в деревне Чуденичи Логойского района, что подтверждается архивными документами. В тот день в Чуденичах эсэсовцы Дирлевангера расстреляли семь человек из семей братьев Щуревичей, обложили их соломой и подожгли, а также сожгли дом Антона Щуревича. Предупредив жителей, что за нападения партизан сожгут всю деревню, они уехали в Логойск. А немецкая рота батальона в тот день выехала к месту убийства Вёльке.

  Погибшего немца Ганса Вёльке в Германию не повезли, а похоронили на кладбище в тогдашнем пригороде Минска. Это место сейчас находится в лесу, через дорогу от нынешнего Московского кладбища– там тогда немцы хоронили своих солдат. В 2014 году была проведена эксгумация останков немецких солдат с последующим их перезахоронением на сборном кладбище возле города Береза Брестской области. При эксгумации в большинстве могил были обнаружены личные жетоны, но в могиле, в которой по документам был захоронен Г. Вёльке, жетона не оказалось. В некоторых изданиях написано, что посмертно ему было присвоено звание майора, вероятно, чтобы его семья получала пенсию старшего офицера.

Убийство козырьских лесорубов.

       Старшим среди солдат 118 батальона после убийства Вёльке был командир взвода Василий Мелешко. Он повез убитых в Плещеницы, а по пути приказал задержать всех лесорубов возле деревни Губа, подозревая, что они знали о партизанской засаде, но не предупредили их. Полицейские конвоировали лесорубов в Плещеницы. Пройдя за Губой примерно два километра, они увидели, что навстречу им едут машины с полицейскими из Плещениц, идущими к месту засады. Из остановившихся машин выскочили полицейские и стали кричать и избивать лесорубов, а конвоиры, идущие впереди колонны, отошли в стороны и спровоцировали крестьян на побег, они поняли, что их будут расстреливать. Лесорубы попытались спастись бегством, а приехавшие полицейские и конвоиры открыли по людям огонь из пулеметов и винтовок. Добраться до леса удалось немногим. Многие люди были убиты, но нескольким удалось убежать в лес. Ядвига Шалупина шла в головной части колонны и побежала в лес вместе со всеми, была ранена четырьмя пулями, но смогла убежать в лес и спаслась. В 1986 году на суде по делу Васюры она стала свидетелем по расстрелу лесорубов. Убегали - с головной части колонны, а находившихся сзади, каратели уложили на дорогу. Каратели стреляли даже по лежавшим людям, а потом добивали раненых. По свидетельству очевидцев, в это время приехала автомашина с немецким офицером, который остановил расстрел. Всем уцелевшим в расстреле людям приказали встать и заставили снести с дороги трупы убитых.

Из протокола допроса свидетеля П.И. Акулича от 31 января 1961 года, жителя деревни Козыри, который в тот день находился среди лесорубов: «…Примерно часов в 11 утра я увидел, как по шоссе со стороны Плещениц в направлении Логойска проследовало несколько грузовых автомашин с немцами и эсэсовцами. Спустя несколько минут, со стороны, куда направились эти машины, послышалась стрельба, а когда стрельба прекратилась, то к нам вскоре подъехало примерно машин 4 эсэсовцев и немцев, недавно проследовавшие в направлении Логойска. Соскочив с машин, эсэсовцы и немцы, окружили нас и начали сгонять всех на шоссе. Я видел, что многие каратели были в эсэсовской форме с знаками различия: человеческим черепом на фуражках и рукавах, а другие в такой же форме зеленого цвета, но без знаков различия, вооружены были каратели винтовками и автоматами. Многие эсэсовцы разговаривали на украинском языке, некоторые на русском, были среди карателей и немцы. Помню, один из эсэсовцев, разговаривавший на украинском языке, был, очевидно, ранен, так как у него была перевязана голова.

Помню, каратели были очень обозлены, обвиняли нас в том, что мы знали о нахождении партизан, обстрелявших их, и всех, кто сопротивлялся и не хотел идти на шоссе, каратели толкали прикладами и сгоняли в одно место. Собрав нас на шоссе, каратели построили нас в колонну и приказали идти в направлении м. Плещеницы. Часть эсэсовцев последовала за нами, конвоируя нас со всех сторон, а основная масса карателей осталась на месте задержания (сколько всего было карателей, точно сказать не могу, примерно, человек 150—200). Насколько мне помнится, конвоировали нас примерно человек 30.

Когда мы пришли в дер. Губа, то немцы и эсэсовцы, разговаривавшие на украинском и русском языке, приказали нам сложить пилы и топоры в одно место на землю и следовать дальше. Помню, что меня без всякой причины эсэсовцы несколько раз ударили прикладом по спине, били они и других односельчан. Когда мы подошли к опушке леса за дер. Губа, то я увидел как эсэсовцы, конвоировавшие нас впереди, отошли назад, эсэсовцы, конвоировавшие нас по сторонам, также начали отходить назад, поэтому многие поняли, что нас будут расстреливать и бросились бежать. Эсэсовцы здесь сразу открыли по разбегающимся беспорядочную стрельбу, расстреливая убегающих. Я также пытался бежать, но был легко ранен в ногу, меня догнал какой-то немец (говорил по-немецки) и отвел на шоссе к общей группе односельчан. Собрав всех в одно место, эсэсовцы приказали нам стать на колени, а затем ложиться прямо на шоссе. Все выполнили их команду, и эсэсовцы начали расстреливать односельчан из винтовок, а затем подогнали машину и расстреливали из ручного пулемета, установленного на этой машине, а также продолжали стрелять из винтовок и автоматов. Когда открылась беспорядочная стрельба, я спрятал голову под полушубок старика Лис Степана и, прижавшись к этому старику, лежал неподвижно. Вскоре было слышно, как подъехала машина, слышалась немецкая речь и стрельба прекратилась. Затем нам приказали встать. Когда я приподнялся, то видел как эсэсовец с перевязанной головой, разговаривавший по-украински, уже после команды встать нам, выпустил по односельчанам несколько очередей из автомата, за что его немецкий офицер-эсэсовец, стоявший у легковой автомашины, ударил автоматом по корпусу, после чего кричал на этого эсэсовца с перевязанной головой, но что он говорил, я не знаю, так как офицер разговаривал на немецком языке. Вскоре я, как и другие оставшиеся в живых односельчане поднялись, и я увидел, что было убито человек 20—25, в том числе и старик Лис Степан. Немецкий офицер вскоре уехал в направлении Логойска, а нас, оставшихся в живых, заставили стащить трупы в откос шоссе. После чего снова погнали пешком в направлении Плещениц. Хотя я был ранен, но не подавал вида, так как боялся, что меня расстреляют. В Плещеницах нас допросили, а наутро освободили…».

Находилась среди лесорубов в тот день Ядвига Шалупина. Спаслась она бегством, но получила много ранений. На суде над карателями она выступала в качестве свидетеля и рассказала о том, как это было.

Из протокола допроса свидетеля Я.П. Шалупиной, д. Козыри Логойского р-на        31 января 1961 г.: «…мы услышали со стороны Логойска, примерно в полукилометре от нас, беспорядочную стрельбу, а когда стрельба затихла, то вскоре к нам подъехали … машины со стороны Логойска и каратели начали сгонять всех, кто находился у шоссе, в одно место на шоссе. Хорошо помню, что некоторые из карателей разговаривали на русском языке (на акцент не обратила внимания), обвиняя нас в том, что мы знали о нахождении впереди партизан, с которыми они имели перестрелку. Собрав всех нас на шоссе, каратели построили нас в колонну и погнали в направлении м. Плещеницы. В дер. Губа каратели остановили нас и заставили всех, у кого были топоры и пилы, положить их на землю, после этого погнали дальше. Кто отставал или шел с краю колонны, того каратели избивали прикладами. Конвоировало нас примерно 10—15 карателей, а остальные остались на месте нашего задержания, куда они затем уехали, я не знаю. Когда мы подошли к опушке леса за дер. Губа, то некоторые односельчане, в том числе и я, бросились в лес, пытаясь спастись бегством. По нам каратели открыли из винтовок беспорядочную стрельбу, в результате я была ранена в правую руку, спину, голову и левую ногу, но все же мне удалось убежать, что происходило в дальнейшем на шоссе, я не видела. Изнемогая от боли, я еле-еле добралась до деревни, а затем меня отвезли в больницу гор. Логойска, где я находилась на излечении примерно 3 месяца…».

ЦА КГБ РБ. Арх. уг. д. № 14864. Т. 36. Л. 84—87. Подлинник. Рукопись

      В 1975 году проходил суд по делу Василия Мелешко- командира взвода 1-й роты 118-го полицейского батальона. Его взвод был в тот день на шоссе и в Хатыни. Из показаний подсудимого В.А. Мелешко на заседании Военного трибунала КБВО 13 мая 1975 года: «…Поскольку из оставшихся командиров я был старшим, то я дал команду задержать лесорубов, которых мы видели недалеко от места засады. Так я сделал потому, что у меня возникло подозрение о связи этих людей с партизанами, так как засада была недалеко от них, и они, возможно, знали о ней, но не предупредили нас. Я приказал отконвоировать лесорубов в Плещеницы в жандармерию, чтобы там выяснили, не имели ли они связи с партизанами и нет ли среди них партизан. Полицейские стали выгонять лесорубов на шоссе, при этом били прикладами, ругали. Когда всех лесорубов собрали на шоссе, я дал команду Пасечнику конвоировать их в Плещеницы, а сам на грузовой автомашине поехал туда, чтобы сообщить о случившемся.

Прибыв в Плещеницы, я доложил командиру батальона Смовскому и начальнику штаба батальона Васюре обо всем. Была объявлена тревога. Все оставшиеся в батальоне полицейские, кроме охраны, во главе с командирами на автомашинах поехали к месту убийства Вельке и других полицейских. Я тоже поехал с ними. Всего было 4—5 грузовых автомашин, я ехал в кабине первой автомашины. Все были возбуждены. Мы проехали так называемый Горбатый мост и примерно через 3 километра за ним встретили своих полицейских, которые конвоировали лесорубов. Когда мы приблизились к ним, ехавшие на автомашинах полицейские бросились к лесорубам и начали их избивать, сразу стрельба раздалась. Те начали разбегаться. Тогда конвоировавшие и вновь приехавшие полицейские открыли по лесорубам огонь из ручных пулеметов и винтовок. В результате карателями было убито много лесорубов. Сколько точно не знаю, возможно, и 26 человек, как указано в обвинительном заключении. Я видел в кювете у шоссе не менее 16 трупов. Я лично по лесорубам не стрелял и такой команды не давал. Оставшихся в живых лесорубов собрали и под конвоем направили в Плещеницы. Конвоировали их полицейские моего взвода, которых я выделил по приказанию командира батальона…».

Бывший житель деревни Козыри Вячеслав Иванович Корчажко рассказал свою историю расстрела лесорубов:

 «Староста Лис Александр (Алекса) пришел и говорит на отца моего, что надо и вам выйти на вырубку леса. Дома были отец Иван Антонович и мать Фелиция Эдуардовна. Надо завтра выйти - просят немцы надо вырубать лес. С какой целью вырубать лес он не говорил, но мы сразу поняли – чтобы засады не делали. Партизаны там прятались. Ну надо - значит надо. И пошли все с утра, а потом где-то в обед началась стрельба. Тут этого леса не было нигде, это сейчас все заросло, а тогда было поле до шоссе. И слышим свистят пули. С той стороны дороги был лес, а с этой не было. К обеду это было часов в 11. И мы все в лес прятались, была горочка и рос лес рядом. Спрятались, а кто-то остался здесь. Мужики были там и женщины были. И смотрим, что один пришел оттуда, второй пришел, третий. Того, говорят, убили. Плачут все. Отца тоже нету, мы малые плачем. Он один пошел. Нет и нет его - мы плачем. Восемь лет мне было. Вот еще кто-то пришел, все радуются, что пришел хозяин. Смотрим и наш отец идет и ведет Аниськовича-  такой вот дед был. Отец тянет его, нога у него не работает. В ногу ранен был. Он его на плече несет. Радости не было предела. Они когда начали стрелять, отец рассказывал стоял, там кричат украинские полицаи. А наш отец и Аниськович рванули в лес, на них кричали, за ними бежали, но они все равно бежали. Вот почему остались живые. Они за Губой кричали и стреляли. Остальных сгоняли кто остался в живых, их положили и потом в Плещеницы гоняли. А эти сразу рванули. По моему они вечером уже были здесь. Это полицаи украинские стреляли, а когда подъехали немцы, то они приостановили расстрел, а так может они там и больше побили бы...».

   Иногда встречаются в литературе разные сведения о составе и количестве убитых тогда лесорубов из Козырей. В Национальном архиве имеется документ того времени, проясняющий эти вопросы: «Акт 1943 года 22 марта. Мной инструктором Логойского РК Фурсом А. в присутствии старосты дер. Козыри Кузевичского с/с Лиса Александра, зам. секретаря Логойского райкома комсомола т. Салтыкова и гр. деревни Козыри Германович Стаси составили акт о ниже следующем: Граждане дер. Козырей ниже поименованные работали по приказанию германских властей по шоссейной дороге Логойск – Плещеницы по вырубке леса дорожной полосы, в этот момент плещеницкая полиция подъезжает на автомашинах и произвела расстрел гр-н дер. Козырей.

1 Рашкевич Павлину       36 л.

2 Карчашку Петра           37 л.

3 Карчашку Александру  35

4 Карчашку Касю           15 л.

5 Карчашку Стасю          26 л.

6 Акулича Александра   45 л.

7 Акулич  Иосиф            35 л.

8 Чарнявска Зенуся        21 г.

9 Курако Павлу               46 л.

10 Лапковский Антон    31 г.

11 Вашкевича Антона    39 л.

12 Лиса Антона              32 г.

13 Балцевича Ивана       32 г.

14 Лиса Стефана             55 л.

15 Лиса Юльяна             16 л.

16 Лиса Болислава         27 л.

17 Лиса Станислава       42 г.

18 Лиса Янину                26 л.

19 Лиса Антона               17 л.

20 Дорожинского Петра 30 л.

21 Петровского Казимира 21 г.

22 Акулича Михаила      16 л.

23 Тиханович Ивана       34 г.

24 Лиса Витю                  24 г.

Раненых тяжело:

1) Лис Ядзю

2) Анисковича Иосифа

3) Лиса Петра

Удравшие с под обстрела 12 человек. Аб чем составили настоящий акт. Подписи.»

Упомянутого в документе А.Лиса, как рассказал его внук, впоследствии замучили нацисты в Логойске за связь с партизанами.

Оставшихся в живых лесорубов каратели завели в Плещеницы и допросили. Убедившись, что они не знали о засаде, отпустили их домой. Убитых крестьян родственники сначала завезли в Красный Бор, а потом похоронили в деревне Корень. Так закончился первый акт этой драмы.

                                                         Александр Павлюкович, член Союза писателей 2017 год